На деле существуют только два национализма: немецкий и еврейский.
Томас Манн
В поистине эпохальном романе Томаса Манна «Доктор Фаустус» есть одна сцена, всегда привлекавшая моё внимание. В маленьком городке — в сердце Германии — встречаются два человека, а если точнее, то два символа: гениальный и полубезумный немец — композитор Адриан Леверкюн и парижский импресарио, в прошлом бедный польский еврей Саул Фительберг. Действие происходит на рубеже 20—30-х годов. Импресарио уговаривает композитора совершить гастроли по Франции, соблазняет Парижем, но наталкивается на каменное молчание Леверкюна, в котором угадывается одно его желание — поскорее избавиться от назойливого собеседника и додумать, дочувствовать, довершить нечто медленное, глубокое, тяжёлое, что никак ещё не может вылиться у него на бумагу нотами, в которых, как он подозревает, может быть, будет выражена разгадка тёмной немецкой сущности. Еврей Фительберг — не дурак. Он сразу понял, что ни в какую Францию этот угрюмый немец не поедет, и после нескольких жеманных и остроумных попыток разговорить Леверкюна гражданин Франции, уже уходя, почти стоя в дверях, произносит замечательный монолог:
Можем ли мы, евреи — народ пророков и первосвященников, не ощущать притягательной силы немецкого духа? Как родственны между собой судьбы немецкого и еврейского народов (…) Сейчас любят говорить об эпохе национализма. Но на деле существуют только два национализма: немецкий и еврейский; все другие — детская игра. К примеру, исконно французский дух Анатоля Франса просто светское жеманство по сравнению с немецким одиночеством и еврейским высокомерием избранности (сс., т. 5, стр. 528. М., 1960 г.)
В ответ на возражение о том, что это суждение принадлежит герою повествования, а не автору, я приведу суждение о немецком народе из письма Томаса Манна, написанного летом 1934 года Эрнсту Бертраму:
Несчастный, несчастный народ! Я давно уже прошу мировой дух освободить его от политики, распустить его и рассеять по новому миру, подобно евреям, с которыми этот народ связан таким сходным трагизмом.
Крайне любопытна также мысль Томаса Манна, высказанная в письме Оскару Шмитту (январь 1948 г.), т. е. уже после разгрома ненавистного ему гитлеровского III-его Рейха.
В том, что Вы рассказываете мне об «иконоборческом» движении, о покаянном антиромантизме, есть, однако, своя плачевная сторона.
Низкопоклонством перед неудачей отдаёт это отвращение к ценностям, которые, не проиграй Германия войны, оздоровляли бы мир <…> теперь ополчаются на Лютера, Фридриха, Бисмарка, Ницше, Вагнера, а то и на Гёте. Хотят отречься, что ли, от своей истории, от своей немецкости? Есть много правды и много доброй воли, но есть и что-то жалкое в этом самобичевании и отрицании немецкого величия, самого, впрочем, каверзного величия на свете.
В двадцатом веке, к несчастью для человечества, на европейском материке произошли столкновения двух национализмов, нет, много страшнее — двух расизмов, немецкого и еврейского. Оба были беременны внутренними тёмными революциями. «Сумрачный германский гений» жаждал всемирного господства, и не просто посредством грубой силы, но силы, обогащённой культом сверхчеловека, освящённой религией расы. Ему было мало оставаться просто «тевтонским Римом», он возжелал стать арийским Иерусалимом, возведённым на фундаменте национальной почвы и чистой крови.
В то же время гений «избранного народа», уставший за два тысячелетия от скитаний по задворкам мировой истории, от тяжести венца «горнего Иерусалима», устремился к тому, чтобы стать «как все» и обрести своё национальное государство с признаками своего еврейского Рима, с родимыми пятнами несправедливости и бесчеловечности, которыми украшена история всех государств мира. Обе больных гордыни созревали для того, чтобы ради этих безумных целей принести в жертву своих сыновей и дочерей, как приносили их некогда на древнегерманские жертвенники жрецы эпохи Нибелунгов и левиты иудейского племени, требовавшие от имени Иеговы у своего стада первенцев для «всесожжения».
То, что я сейчас пишу, сегодняшние жрецы Холокоста воспримут с понятным мне возмущением, но, слава Богу, что в мировой истории были и ещё есть честные еврейские мыслители. Одной из них была Ханна Арендт, жившая в Германии, точно и трезво объяснявшая драму еврейского самосознания на рубеже XIX—XX веков:
Евреи трансформировались в социальную группу с характерными психологическими свойствами и реакциями. Иудаизм выродился в еврейство, мировоззрение — в набор психологических черт. Именно в процессе секуляризации родился вполне реальный еврейский шовинизм. Представление об избранности евреев превратилось… в представление, что евреи будто бы соль земли. С этого момента старая религиозная концепция избранности перестаёт быть сущностью иудаизма и становится сущностью еврейства (Арендт Х. Антисемитизм. «Синтаксис», Париж, 1989 г., № 28).
Но что могла сделать в 30-е годы Ханна Арендт и ещё несколько трезвых еврейских умов, когда в правящем слое жрецов будущего Холокоста уже калькулировалась жестокая, прагматическая, и предельно бесчеловечная цена, которую придётся заплатить овцам стада Израилева за создание сионистского государства!
Бен Гурион:
«Задача сиониста — не спасение «остатка Израиля», который находится в Европе, а спасение земли Израильской для еврейского народа». (Том Сегев. «Седьмой миллион», изд. Дианы Леви, Париж, 1993 г., ст. 539).
«Если мы можем спасти 10 000 человек из 50 000, которые могут внести вклад в создание страны и дело национального возрождения, или миллион евреев, которые станут для нас обузой, или в лучшем случае мёртвым грузом, мы должны ограничиться спасением 10 000, которые могут быть спасены, несмотря на проклятия и призывы миллиона, который не в счёт» (из меморандума «Комитета спасения». Том Сегев. «Седьмой миллион», изд. Дианы Леви, Париж).
«Сионизм прежде всего… Могут сказать, что я антисемит, что я не хочу спасать диаспору… Пусть говорят, что хотят». (И. Грюнбаум. «Дни разрушения»).
Что ж. Сказано честно. На войне как на войне. Сколько раз великие полководцы разных народов жертвовали частью своих солдат («остатком Израиля»), отрядами «пушечного мяса», лишь бы отвлечь внимание противника и нанести важнейший стратегический удар на главном направлении. В конце концов, и палестинцы многому научились у евреев. «Сухие ветви» у палестинцев — это их смертники, их шахиды, у которых, в отличие от евреев, за душой не просто библейские мифы, и не оккупированная территория, а своя земля.
В 30-е годы XX века между сионистами и нацистами разыгрался, как продолжение разговора Фительберга с Леверкюном, бурный роман. Они ревновали друг друга в борьбе за мировое господство, объяснялись в любви, душили друг друга в объятиях, торговались за место под солнцем, обменивались своими идеологически-расистскими наработками.
Из меморандума «Сионистской федерации Германии», посланного 21 июля 1933 г. руководству нацистской партии:
С основанием нового государства, которое провозгласило расовый принцип, мы хотим приспособить наше сообщество к этим новым структурам… <…> Мы не хотим недооценивать эти основные принципы, потому что мы тоже против смешанных браков и за сохранение чистоты еврейства (Л. Давидович. «Читатель Холокоста», стр. 155).
Словом, сионистская верхушка послала фашистской власти сигнал (не то чтобы «мы с тобою одной крови — ты и я», но чуть-чуть другой): «мы, как и вы, исповедуем чистоту расы и потому предлагаем вам плодотворное сотрудничество». В сущности, это было предложение об идеологическом разделении мира под властью двух избранных народов. Сионистский миф побратался на время с арийским мифом. Мартин Бубер — философ, сопротивлявшийся перерождению религиозного сионизма в государственно-политический, горевал по поводу такого перерождения:
Большинство евреев предпочло учиться у Гитлера, а не у нас. Гитлер показал, что история идёт не дорогой духа, а дорогой силы, и если народ достаточно силён, он может безнаказанно убивать («Джуит Ньюслеттер», 2.6.1958.)
Иуда Магнес, президент еврейского университета в Иерусалиме называл отказ от традиции пророков, от их духовной праведности и увлечение еврейства расистскими соблазнами фашизма — «помешательством» и «языческим иудаизмом». «Если вы хвастаетесь своей избранностью вместо того, чтобы жить по воле Божьей, — говорил Мартин Бубер, обращаясь к евреям, — это преступление, это «превращение народа в идола» (М. Бубер. Израиль и мир. Нью-Йорк, 1948 г., с. 263).
Горькая ирония судьбы пожелала, чтобы те же самые биологические и расистские тезисы, которые пропагандировались нацистами и вдохновляли позорные Нюрнбергские законы, стали основой для определения принадлежности к иудейству в государстве Израиль (Хаим Коэн, член Верховного суда Израиля. Источник: Дж. Бади, «Основные законы государства Израиль», Нью-Йорк, 1960, стр. 156).
Во время нюрнбергского процесса один из главных идеологов арийского расизма Юлиус Штрейхер на допросе относительно подготовки и принятия нюрнбергских законов заявил:
Я писал статьи такого плана и всегда повторял, что мы должны брать еврейскую расу или еврейский народ за образец. Я всегда повторял в своих статьях, что евреев нужно считать образцом для других рас, потому что они дали расовый закон, закон Моисея, который гласит: «Если вы идёте в чужую страну, вы не должны брать себе чужеземных жён». Это, господа, очень важно для оценки нюрнбергских законов. За образец были взяты еврейские законы. Когда несколько веков спустя еврейский законодатель Ездра установил, что, несмотря на это, многие евреи женились на нееврейках, эти браки были расторгнуты. Это было началом еврейства, которое, благодаря этим расовым законам, устояло на протяжении веков, в то время как все другие расы и цивилизации погибли. (Источник: «Процесс главных военных преступников в международном военном трибунале. Нюрнберг, 14 ноября 1945 г. — 1 окт. 1946 г. Официальный текст. Дебаты 26 апреля 1946 г., том XII, е. 321)
Из документа, озаглавленного: «Основные принципы национальной военной организации в Палестине, касающиеся решения еврейского вопроса в Европе и активного участия НВО в войне на стороне Германии»:
…при условии, что германским правительством будут признаны национальные чаяния за свободу Израиля, национальная военная организация готова принять участие в войне на стороне Германии. (<Д. Израэли, Палестинская проблема в германской Палестине», Ун-т Бар Илон. Рамот Ган, Израиль, 1974 г.)
Более того, как пишет Исраэль Шамир,
сионистское движение легально действовало в Третьем рейхе, и даже была отчеканена медаль, несущая шестиконечную звезду Давида с одной стороны и свастику — с другой («НС» № 10, 2003 г., стр. 239)
Подумать только: две сакральных эмблемы, два священных символа были объединены в одно целое, как близнецы!
А Лев Коцин, один из религиозных авторитетов русскоязычной Америки приблизительно в то же время писал в статье «Евреи в нацистской армии»:
Еврейские офицеры — ветераны Первой мировой войны — обратились с патетическим письмом к Гитлеру, давая клятву верности Германии и прося его только об одном: «Да позволь нам умереть за Германию в бою!» Вот он, еврей, с железным крестом на груди, который предан Германии больше, чем собственному отцу или народу (газета «Форум», 3—9/8 2007. Нью-Йорк).
Эта статья Льва Коцина помогла мне разгадать одну загадку. Когда я писал свою книгу «Шляхта и мы», то пользовался исследованием австрийского историка Стефана Карнера «Архипелаг Гупви», в котором была любопытная таблица численности военнопленных гитлеровской интернациональной армии, которая содержалась в лагерях Советского Союза. Численность эта отражала национальный состав военнопленных Рейха. Из таблицы я узнал, сколько у нас было в плену, помимо немецких, венгерских, румынских, австрийских и итальянских фашистов — также польских, французских, чешских и прочих. Где-то в конце первого десятка значилось, что в нашем плену было 10 тысяч еврейских фашистов, солдат и офицеров гитлеровского рейха… Прочитав статью в «Форуме», я понял, наконец-то, откуда они взялись…
Подтверждение тому ещё одно свидетельство следующего рода:
По данным израильской прессы, в составе вермахта против СССР воевали 150 тыс. евреев, точнее т. н. «мишлинге», т. е. лиц, рождённых в смешанных германо-еврейских браках. И, надо признать, вояки они были отменные — среди них было 23 полковника, 5 генерал-майоров вермахта, 8 генерал-лейтенантов, 2 полных генерала, один генерал-фельдмаршал (Э. Мильх). Сотни солдат и офицеров из числа «мишлинге» были задействованы в полной мере — «образцом голубоглазого арийца» долгое время был Вернер Голдберг, отец которого был еврей. Воевали против СССР не только «мишлинге», но и даже чисто верующие иудеи, в частности в составе осаждавшей Ленинград финской армии таких насчитывалось свыше 300 чел., у которых была даже походная синагога! Двое из них — майор Лео Скурник и унтер-офицер Соломон Класс — были представлены финским и немецким командованием к Железному кресту I класса. И это в то время, как их же соплеменники умирали от голода в блокадном Ленинграде… (А. Мартиросян «Трагедия 22 июня: блицкриг или измена», М. 2007 г. стр 565)
Будущий премьер Ицхак Шамир был арестован британскими службами в декабре 1941 года «за терроризм и сотрудничество с нацистским врагом». А вот как характеризовал Бегина один из основателей государства Израиль Бен Гурион:
Бегин, несомненно, человек гитлеровского типа. Это расист, желающий уничтожить всех арабов во имя мечты об объединении Израиля, готовый использовать все средства для достижения этой святой цели… <…> Его можно обвинять в расизме, но тогда надо было бы устроить процесс над всем сионистским движением» (Цит. по: Хабер Э. «Менахем Бегин, человек и легенда», Делле Бук, Нью-Йорк, 1979 г., стр. 385).
Вот что рассказано израильским историком и журналистом Исраэлем Шамиром о главном подвиге Бегина, после которого началось паническое бегство палестинских крестьян-феллахов со своих земель.
«Почему опустела Лифта? В километре от неё, по другую сторону Яффской дороги, находится причина бегства жителей Лифты: груды серых камней, поросших кактусами — руины села Дир Яссин. Их прекрасно видно из окна, где живёт бывший премьер-министр и бывший глава правой организации еврейских боевиков «ЭцеЛь», Менахем Бегин. Ночью с 9-го на 10 апреля 1948 года отряды «ЭцеЛь» и «Лехи» (главой «Лехи» был другой израильский премьер-министр Ицхак Шамир) напали на это палестинское село, которое славилось хорошими отношениями с еврейскими соседями. То, что произошло в Дир Яссине Давид Бен-Гурион, первый премьер-министр Израиля, назвал «кровавой бойней». 245 палестинцев, мужчин, женщин и детей, были убиты в Дир Яссине.
Я помню, с каким недоверием я читал в Советском Союзе рассказы о Дир-Яссине: «Советская пропаганда», — думал я и отметал описания резни, как вымысел. Понадобилось много лет, много книг, много документов, чтобы я понял: нет, Дир Яссин не был выдуман Политбюро или Арафатом.
Подробнейшие описания того, что произошло в Дир Яссине, можно найти в нескольких вышедших в Израиле и за рубежом книгах, в частности, в произраильской, но довольно объективной книге Доминика Лапьера и Ларри Коллинза «О, Иерусалим!».
В ней приводят слова командира Хаганы Давида Шалтиэля, который называл Дир Яссин «одним из немногих мест, куда не ступала нога вооружённых бандитов извне».
Когда боевикам ЭцеЛя и «Лехи» удалось овладеть селом, они приступили к хладнокровному убийству. Коллинз и Лапьер пишут:
«Молодожёны, вместе с 33 соседями, были среди первых жертв. Их выстроили у стенки и расстреляли… 12-летняя Фехими Зейдан, одна из выживших, рассказала: «Евреи поставили всю нашу семью к стенке и стали нас расстреливать. Я была ранена в бок, но большинство нас, детей, спаслись, потому что мы прятались за спинами родителей. Пули попали моей четырёхлетней сестре Капри в голову, моей восьмилетней сестре Сами в щёку, моему брату Мохаммеду, семи лет — в грудь. Но все остальные были убиты». Халим Эл заявила, что видела, как «человек загнал пулю в шею моей сестре Сальхие, которая была на девятом месяце. Затем он распорол ей живот ножом»… «Нападавшие убивали, грабили, насиловали. Они рвали уши, чтобы легче было снять серьги».
Первым на место резни прибыл представитель Международного Красного Креста, Жак де Ренье, швейцарец. Он писал в своём дневнике:
«Я увидел людей, врывавшихся в дома, выскакивавших из домов, они были с ружьями, автоматами, длинными арабскими ятаганами. Они казались полоумными. Я видел красивую девушку с окровавленным кинжалом в руках. Я слышал крики. «Мы подчищаем очаги сопротивления», — сказал мне мой приятель, немецкий еврей. Я вспомнил эсэсовцев в Афинах. К своему ужасу, я увидел молодую женщину, всадившую нож в старика и старуху, прибившихся к порогу своей хижины… Повсюду лежали трупы. Они »подчищали» ружьями и гранатами, а завершили работу ножами, это было видно всем… Я нашёл труп женщины на восьмом месяце беременности, убитой выстрелом в живот — в упор».
Затем 25 пленных палестинцев были посажены на грузовик, на котором победители триумфально проехали по еврейскому базару Махане Иегуда, затем пленные были отвезены в каменоломню Гиват Шауль и расстреляны.
Прибывший на место заместитель командира Хаганы Ешурун Шиф отметил: «Террористы ЭцеЛь и «Лехи» предпочли убить всё живое». Он видел, как тела жертв были отнесены в каменоломню, облиты бензином и подожжены. Элиягу Ариэли, прибывший в Дир Яссин с отрядом «Гадны», еврейских пионеров, заметил: «Все убитые, за немногими исключениями, были старики, женщины и дети… никто не погиб с оружием в руках». Затем дома села были взорваны. В настоящее время большая часть руин находится за колючей проволокой больницы для душевнобольных.
Британская полиция — дело было ещё в дни британского мандата — провела расследование резни и установила, кроме прочего: «Нет сомнения, что нападавшие евреи совершали зверства сексуального характера. Многие школьницы были изнасилованы, а затем зарезаны… многие младенцы убиты. Мочки ушей у некоторых женщин был порваны — чтобы сорвать серьги». Собственно говоря, и нападавшие отрицали только факт изнасилования и использования холодного оружия, но не сам факт массового убийства безоружных крестьян.
В изданном по-русски «сокращённом переводе» книги «О, Иерусалим!» вышеприведённых мест нет — вместо этого там содержится отсебятина переводчиков и редакторов официального израильского издательства «Алия», издающего книги для просвещения русских евреев. Символично, что издательство, как и вся деятельность во благо русского еврейства, координировалась до недавнего времени д-ром Лапидотом из Тель-Авивского университета, назначенного Менахемом Бегином на пост главы Русского отдела МИДа. В 1948 году д-р Лапидот был командиром отряда ЭцеЛя, бравшего Дир Яссин. Он лично брал село и ликвидировал очаги сопротивления — до последнего арабского младенца, до последней серьги в ухе арабской женщины. При Бегине он стал зам. премьер-министра и организовывал призывы к Советскому Союзу — во имя человечности отпустить отказников».
Спустя 27 лет после этого побоища, после того, как подобным же образом были стёрты с лица земли сотни палестинских селений, и число беженцев, ушедших от смерти в Ливан, в Газу, на Запад перевалило за полтора миллиона, собралась генеральная Ассамблея ООН, чтобы осудить Израиль за идеологию расизма и за геноцид палестинского народа. И на заседании ООН представитель Израиля г-н Херцог сказал: «Трудно найти другое многонациональное государство в мире, где две нации (евреи и арабы. — Ст. К.) живут вместе в такой гармонии и где достоинство и права человека соблюдаются перед законом, как это имеет место в Израиле». До такого цинизма не мог бы додуматься сам доктор Геббельс.
И здесь надо отдать должное советскому диссиденту еврейского происхождения, который признавал «первородный грех» сионистского государства Израиль:
Идеи и мифы сионизма возникли в сознании тех, кто хотел сопротивляться погромам. Спасать своих близких от Освенцима и Бабьего Яра…
Но все горестные и страшные воспоминания, разумеется, не могут оправдать сегодня тех израильских ультра, которые изгоняют и унижают палестинских арабов. Ссылки на гибель миллионов европейских евреев, на преследования в Польше, на дискриминацию в СССР, на бессмысленный терроризм арабских фанатиков не оправдывают трагедии палестинских беженцев, массовых репрессий в районах, оккупированных израильскими войсками» (Лев Копелев. «О правде и терпимости», Нью-Йорк, 1982 г. стр. 56)
С такими мыслями Копелеву вполне можно было бы выступать под аплодисменты на тегеранской «ахмадинежадовской» конференции…
* * *
Из книги Роже Гароди «Основополагающие мифы израильской политики»:
Вице-президент сионистской организации Рудольф Кастнер договаривался с Эйхманом о том, чтобы тот помог ему организовать отъезд 1648 евреев, по образованию, профессиям, социальному положению, возрасту и т. д. необходимых для строительства в будущем государства Израиль. А за эту услугу Кастнер обещал Эйхману внушить четыремстам тысячам ненужных для будущего Израиля венгерским евреям, что их отправка из Венгрии в эшелонах на Восток — это простое переселение на другие территории, и отнюдь не в Освенцим. Кроме того, Кастнер спас от сурового приговора своими свидетельствами на нюрнбергском процессе одного из своих нацистских партнёров по венгерским делам штандартенфюрера Курта Бехера. Но когда во время суда над Эйхманом все эти факты всплыли на поверхность, всё равно Кастнеру не было предъявлено никакого обвинения, потому что, как писала израильская газета «Едиот Ахронот» от 23.6.1955 г.: «Если отдать Кастнера под суд, то всё правительство рискует быть полностью дискредитированным в глазах нации в результате того, что может открыться на этом процессе». «Единственным способом избежать того, что Кастнер заговорит и разразится скандал, — писал Роже Гароди, — было исчезновение Кастнера. И он в самом деле внезапно умер».
Однако швейцарский историк Юрген Граф пишет о том, что глава еврейской общины Будапешта доктор Кастнер «эмигрировал в Израиль и был застрелен фанатиком-сионистом, который обвинил его в соучастии в Холокосте» (стр. 401).
Как говорит русская пословица, «для кого война, а для кого мать родна»… Судьбы европейского еврейства в эпоху Холокоста разделились: один драгоценный ручей потёк в Швейцарию, другой в Америку, третий в Палестину, а самый многоводный и простонародный — в Освенцим, в Дахау, в Треблинку. Вот что писал украинский историк Эдуард Ходос о «чудесном» спасении в начале Второй мировой войны вождя ультраортодоксальной еврейской секты Хабад Любавичского ребе Шнеерсона:
Вплоть до осени 1939 года шестой Любавичский ребе находился на территории Польши, откуда был тайно переправлен за океан после того, как члены хабадской общины США обратились с просьбой о помощи лично к госсекретарю Корделлу Хэллу. В результате договорённости между госдепартаментом США и главой германской военной разведки (абвера) адмиралом Канарисом Йосеф Ицхак Шнеерсон покинул Варшаву, беспрепятственно пересёк территорию рейха и оказался в нейтральной Голландии, а затем в Соединённых Штатах. Операцией по вывозу шестого Любавичского ребе из оккупированной Польши руководил подполковник абвера, еврей по отцу Эрнст Блох (Э. Ходос. «Между Спасителем и Антихристом», Харьков, 2005, стр. 4).
Похожей была судьба венгерского магната Манфреда Вайса и его семьи, к спасению которых от депортации в Освенцим был причастен сам Эйхман.
Из протоколов допроса Эйхмана:
Манфред Вайс был самым крупным промышленником Венгрии, в каком-то смысле — «венгерский Крупп». Бехер занял там, кажется, место директора <…> Семью Манфреда Вайса он… наверное, они улетели самолётом в Швейцарию. Сам Гиммлер занимался всем этим делом с компанией… «Манфред Вайс».
…По договору, заключённому в середине мая, наследники Вайса уступали хозяйственным предприятиям СС более половины акционерного капитала. За это 48 членов семьи были доставлены двумя немецкими самолётами в Португалию («Протоколы Эйхмана», М., «Текст», 2002 г., стр. 202).
И ещё несколько отрывков из той же книги, в которой речь идёт о спасении влиятельной и богатой верхушки венгерских евреев.
Рассказывает Лесс (следователь, допрашивавший Эйхмана. — Ст. К.):
Вот документ обвинения 11-го Нюрнбергского процесса военных преступников. Он <…> касается отправки 318 венгерских евреев в Швейцарию».
Эйхман: Да, речь идёт о нелегальном переходе (далее успоминается штандартенфюрер Бехер. — Ст. К.) Он, собственно, договаривался с д-ром Кастнером, но я эту переброску в Швейцарию не проводил. Я должен был только сказать пограничной службе, чтобы им не чинили препятствий, и позаботиться о прикрытии с венгерской стороны (стр. 203).
Следователь Лесс напоминает Эйхману, что ему было указано из берлинского МИДа спасти «госпожу Глюк, еврейку и сестру Нью-Йоркского обербургомистра Ла Гардиа. Просим позаботиться, чтобы в связи с высоким положением брата госпожи Глюк её не отправили в общем порядке в Восточные области <…> чтобы при необходимости её можно было использовать в политических целях» (стр. 215).
В ответ на это Эйхман вспоминает:
Так точно, это была весьма высокопоставленная еврейка. Наверное, был приказ, не меньше чем от самого Гиммлера, чтобы её придержали. И, возможно, её куда-нибудь отправили, точно так же, как Леона Блюма, или… или брата Леона Блюма (стр. 215).
Леон Блюм впоследствии стал премьер-министром послевоенной Франции. Точно так же сионисты по сговору с нацистами спасали от Освенцима многочисленный клан Ротшильдов, точно так же в результате торга гиммлеровских эмиссаров с организацией Джойнт, базирующейся в Швейцарии, «несколько сот венгерских евреев, отобранных Кастнером <…> прибыли через концентрационный лагерь Берген-Бельзен в Швейцарию, чтобы оттуда уехать в Палестину. Однако причитающаяся за это немцам оплата в валюте, о чём была договорённость, не поступила» («Протоколы Эйхмана», стр. 233).
Но одновременно со «льготами», которые выдавали нацисты с сионистами известным привилегированным и нужным евреям, они согласованно и чётко формировали и отправляли в концлагеря на тяжкие работы, а порой и сразу в «Бабьи Яры» целые потоки беспородных, бессловесных, обманутых «овец израилевых» и при этом каждая из преступных сторон преследовала свои цели.
Из стенограммы допроса Эйхмана:
Кастнера интересовали только молодые евреи из восточных областей Венгрии. Эти группы надо было пропустить нелегально и без ведома венгерского правительства через румынскую границу… Однажды д-р Кастнер пришёл с чемоданом иностранной валюты (ст. 194).
Речь шла о миллионе евреев, которых надо было доставить в какой-то пункт и освободить в обмен на десять тысяч грузовиков, пригодных к зимней эксплуатации, с обещанием не использовать их на западном фронте (на восточном — против наступающих советских войск, спасающих ещё оставшихся в живых польских, венгерских, румынских евреев, использовать было можно! — Ст. К.)<…> в это время Гиммлер сказал, что он хотел бы… переговорить с Хаимом Вейцманом (стр. 190).
Из показаний Кастнера:
Эйхман продолжал: «мне нужны 65—70 тысяч венгерских евреев, пока что на Германской границе приняты только 38000. Мне нужно ещё не меньше 20000 евреев-землекопов на Юго-Восточный вал. В Рейхе копают рвы уже немецкие дети и старики!» (стр. 232).
Из допроса Эйхмана:
50 тысяч работоспособных евреев мужского пола должны быть доставлены в программе «Егер» <…> для замены русских военнопленных, необходимых для других работ… Я должен добавить, что это было время, когда людей отправляли в Палестину в обмен на промышленные товары (стр. 226).
Вот так сионисты поставляли Рейху «промышленные товары», нужные для борьбы с наступающей Советской Армией.
Эйхман:
Если меня послали в Венгрию <…> с целью депортации, то я не говорил еврейским функционерам (Кастнеру и другим сионистам. — Ст. К.), что её не будет. Я никогда не врал еврейским функционерам»…
Этими словами Эйхман пытается доказать израильскому суду, что еврейские функционеры и он, гестаповский чиновник, делали одно общее дело и что они виноваты не менее его:
За время многолетнего общения, которое у меня было с еврейскими функционерами, не найдётся ни одного, кто мог бы меня упрекнуть, что я ему лгал… По приказу Гиммлера эшелоны шли все до одного в Освенцим (стр. 187, 190).
И весьма любопытны страницы из книги протоколов допроса Эйхмана, где всплывает имя Рауля Валленберга.
Израильский следователь Авнер Лесс цитирует страницы из воспоминаний доктора Кастнера, в которых последний рассказывает о своей торговле с Эйхманом еврейскими жизнями:
Затем он (Эйхман. — Ст. К.) перешёл к «злоупотреблению» иностранными паспортами. Он-де привлечёт к ответственности за это свинство швейцарского консула Лютца и Рауля Валленберга, представителя шведского Красного Креста. Но у него есть предложение: он забудет про обладание таких паспортов, если наша сторона добровольно представит ему 20000 евреев-землекопов. А иначе ему придётся отправлять всех евреев — без исключения — пешком!(стр. 232).
Конечно, чтобы получить от Эйхмана разрешение на переброску нужных евреев с паспортами в спасительные нейтральные страны Европы, сионистские функционеры отправляли десятки тысяч других «евреев-землекопов» на работы в Освенцим или на Восточные рубежи для возведения укреплений.
Так что прав Вадим Кожинов, проницательно заметивший в статье «Война и евреи» некоторую особенность явления, именуемого Холокостом:
Евреи в отличие от цыган дали миру множество всем известных людей самых разных профессий и занятий, и поэтому еврейская трагедия находится в центре внимания. Но уместно напомнить и другое: кроме педагога и писателя Януша Корчака (Генрика Гольдшмита) затруднительно назвать каких-либо широко известных до войны евреев, погибших в Третьем рейхе, что так же противоречит представлению о тотальной гибели (В. К. Стр. 318).
Да и Януш Корчак стал широко известен лишь после войны.
А сколько было в еврейских гетто и в многочисленных мелких лагерях смерти всяческих маленьких кастнеров, руководителей еврейских советов-юденратов, раввинов, через которых нацисты управляли евреями.
В Вильнюсском гетто главой Юденрата был сионист Якоб Генс, который по требованию немцев регулярно формировал партии евреев в Понары, где их расстреливали. В 2005 или в 2006 г. по Центральному ТВ об этом «Юденрате» шёл фильм. Телевизионный диктор зачитал кредо жреца Холокоста, отправившего на расстрел около 50 тысяч евреев:
Я взял на себя всю ответственность, и мне не страшно… Вы должны знать, что это был мой долг — обагрить руки в крови своего народа.
Якоб Генс, пользуясь своей властью, жестоко подавлял у молодых евреев всякие попытки сопротивления. Но, как он ни служил нацистам, последним всё-таки расстреляли его. И поделом. А почему киевские евреи так покорно пошли к Бабьему Яру? Потому что немцы арестовали 9 киевских раввинов, приказали им обратиться к евреям Киева и убедить их, чтобы те собрались с вещами для переезда в безопасное место. Обманутых людей привели к Бабьему Яру. Об этом публицисту Ю. Мухину написал диссидент и правозащитник М. Кукобака, чьё письмо напечатано в книге Мухина «Евреям о расизме» (стр. 45—46).
А в Винницком гетто доктор Гершман выдал немцам 250 браиловских евреев, которые бежали к нему из зоны немецкой оккупации. (В самой Виннице хозяйничали румыны). Когда советские войска освободили Винницу, Гершман, естественно, был расстрелян, как коллаборационист. В 1943 году варшавские евреи перед восстанием сами истребили свою сионистскую верхушку, сотрудничавшую с нацистами. Но это редчайший случай в истории Холокоста.
Как утверждает книга И. Трунка «Юденрат», «по расчётам Фрейдигера половина евреев (из шести миллионов погибших в Холокосте. — Ст. К.) могла бы спастись, если бы они не следовали инструкциям еврейский советов» (изд. Мак-Миллан, Н.-Й., 1972). И на фоне этой деловой сионистско-нацистской эпопеи, по сравнению с которой пресловутый пакт Молотова—Риббентропа выглядит ничтожной тактической сделкой, я ещё раз хочу благодарным словом вспомнить подругу немецкого философа Хайдеггера Ханну Арендт, перед портретом которой я долго стоял в одном из залов древнего Марбургского университета, за её честную книгу «Банальность зла», написанную во время процесса Эйхмана в Иерусалиме:
«Еврейский совет и мудрецы были оповещены Эйхманом и его людьми, сколько евреев необходимо, чтобы заполнить каждый состав, и они делали списки отправляемых… Те, которые пытались скрыться или убежать, ловились специальной еврейской полицией. Как Эйхман видел, никто не протестовал и не отказывался сотрудничать».
«Без еврейской помощи в администрации и полицейской работе получился бы полный хаос и невероятно крайнее истощение немецкой силы <…> …еврейское самоуправление доходило даже до того, что сам палач был еврей» …»Навряд ли найдётся какая-нибудь еврейская семья, из которой хотя бы один член не состоял в фашистской партии». (Eichman in Jerusalem. A report on banality of evit, by Hanna Arendt. The Vilking Pressing. NY, USA, 1969.)
Недаром же Норман Финкельштейн, вспомнив о Ханне Арендт, написал в примечании к книге «Индустрия Холокоста»:
Было ли чистой случайностью, что еврейские организации большинства распинали Ханну Арендт за то, что она рассказала о сотрудничестве еврейских элит с нацистами? Когда Ицхак Цукерман, руководитель восстания в варшавском гетто, вспомнил о коварной роли полиции Еврейского совета, он заметил: «Не было порядочных полицейских, потому что порядочные люди снимали форму и становились просто евреями» (стр. 135).
…Мне вспоминается скандальная выставка известного белорусского художника Михаила Савицкого, солдата Великой Отечественной, попавшего в плен и чудом выжившего в немецком концлагере. Выставка была открыта в Минске при жизни Машерова в 70-х годах прошлого века. На ней выставлялась картина, которую я видел своими глазами. Немецкий концлагерь, несколько трупов, могильная яма. С одной стороны ямы толстомордый эсэсовец с автоматом наперевес, с другой — еврей средних лет, в полосатой лагерной робе, со звездой Давида на груди, с лопатой в руках спихивает трупы в яму. Оба улыбаются, глядя друг на друга — и толстомордый немец, и еврей, так называемый капо. Помощник палачей.
Народ на выставку повалил валом. Минские евреи заволновались, засыпали первого секретаря компартии Белоруссии Машерова телеграммами о кощунственной, оскорбляющей память жертв Холокоста картине. Пришлось Машерову прийти на выставку… Он долго и молча рассматривал картину, встретился с Савицким, попросил его замазать звезду Давида на робе еврея, но картина на выставке осталась. И якобы Машеров, один из руководителей партизанского движения в Белоруссии, уходя с выставки, сказал:
— Пусть висит. История разберётся…
* * *
Я бы не стал чересчур старательно разыскивать документы и аргументы для этой главы, если бы не попалось мне на глаза одно место из книги Коха и Поляна «Отрицание отрицания». Возражая всем неугодным ему историкам — исследователям (именно исследователям, а не отрицателям!) Холокоста, Павел Полян с несколько глумливой иронией пишет:
На бытовом уровне элементы отрицания присутствовали в советской «антисионистской» литературе, в годы холодной войны обвинявшей «сионистов» в том, что они «наживались» на страданиях еврейских жертв и преувеличивали их численность, а главное — находились в прямом сговоре с немцами… (кавычки Поляна. — Ст. К.)
Пусть теперь наши читатели сами решат, «находились или не находились»…
И ещё, обращаясь к началу — к пророческой страничке из романа «Доктор Фаустус». Иронию истории, или её способность превращать трагедию в фарс, я увидел в одной маленькой заметке из бюллетеня «Холокост» (№ 2, 2006 год).
«Потомок Германа Геринга Маттиас Геринг носит ермолку, а на шее подвеску с звездой Давида. Его растили в презрении к евреям, но он принял их веру»; «Катрин Гиммлер вышла замуж за израильтянина».
Ну вот через шестьдесят лет после Хрустальной ночи и ванзейской конференции два расизма наконец-то снова заключили друг друга в объятья, свастика и звезда Давида обнялись снова.