Мой ответ Марине Струковой
В майском номере “Нашего современника” за 2015 год были опубликованы мои размышления, озаглавленные “Разделили и мы неделимое, или Письма с Украины, которой нет”. Прочитав их, поэт Марина Струкова написала мне письмо, которое взволновало и расстроило меня до глубины души.
Дело в том, что 25 лет тому назад я получил из далёкого тамбовского села письмо и школьную тетрадочку со стихами от молоденькой учительницы
начальной школы. Стихи были свежие, искренние, талантливые, патриотические, и мы, конечно, сразу опубликовали их. Марина Струкова в то страшное время после первой же публикации проснулась, как говорится “знаменитой”. Последующие публикации её стихов были только в нашем журнале, с помощью которого вскоре вышла первая книга Марины “Солнце войны” с предисловием Вадима Кожинова (1998) и “Серебряная пуля” (2003) с моим послесловием. Вадим Кожинов, прочитав рукопись книги, вручённую ему мной, восхитился именно Марининой “русскостью”.
Вскоре после выхода книги “Солнце войны” мне позвонил Александр Проханов и попросил, чтобы я познакомил его с Мариной. Так она стала постоянным автором газеты “Завтра”, а после октября 1993 года — любимицей молодёжи, сплотившейся вокруг Баркашова в “Русское национальное единство”, известное истории под аббревиатурой РНЕ.
Именно поэтому в 2007 году, когда на Украине стало разгораться пламя оранжевого майдана, я послал Марину в “незалежную”, чтобы она поглядела русскими глазами на всё, что там происходит, и рассказала нашим читателям об украинской драме честно и правдиво. Что она и сделала. Свой очерк “Над Днестром и Смотричем” Марина завершила словами: “До встречи, Украина! Десять антирусски настроенных субъектов в толпе и пять у власти не заставят меня относиться хуже к твоему народу и песням, полям и храмам, великой истории и славянскому братству…”
И вдруг в июле 2015 года я получаю от неё письмо, на которое, как человек, немало сделавший для литературной судьбы Марины Струковой, не могу не ответить.
* * *
Послание Марины ко мне начинается так:
“Люди, написавшие Вам письма, по менталитету — советские, ностальгируя по своей молодости (так в оригинале. — Ст. К.), они хотели бы вернуться в те дни, от которых в памяти осталось только хорошее, а плохое забылось. Их мечта — восстановленный Советский Союз. Они запамятовали репрессии, нищету, вынужденное молчание. Такие говорят, что несмотря на то, что их предки погибли или отсидели в ГУЛаге, нужно простить Сталина. Я не прощу, не предам память предков — это они, русские, казаки, гибли “от пуль, голода и холода” в советской стране, скрывались или сидели по лагерям. Для меня сегодня вернулась та гражданская война, те 20–30-е годы. Не могу быть на стороне новых большевиков”.
Твой детский политический лепет, Марина, твоя мировоззренческая инфантильность поразили меня. По-моему, ты до сих пор не прочитала “Тихий Дон” Шолохова, не прочитала его переписку со Сталиным и мыслишь, как гимназистка-эмигрантка первого поколения, сбежавшая в 1920году из Крыма в Турцию.
Но ведь даже люди той эпохи прозревали – жизнь заставляла их это сделать. Вспомни, что Деникин отказался от предложения Гитлера сотрудничать с ним, потому что его русское сердце не пошло на эту сделку. Вспомни, что Бунин, написавший в запальчивости “Окаянные дни”, в 1943году молил Господа, чтобы со Сталиным, отправившимся в Тегеран на встречу с Черчиллем и Рузвельтом, ничего не случилось в пути. Вспомни, в конце концов, героическую судьбу генерала Карбышева, вспомни, что в гражданской войне почти половина бывших офицеров царской армии воевала на стороне красных, чтобы спасти Россию от мировой Антанты.
А теперь о другом. Ты пишешь, что мои украинские корреспонденты
“ностальгируют по своей молодости”. Но многие авторы этих писем не какие-то советские старики, а твои ровесники. Таковы молодые поэты из Новороссии — Максим Газизов, Артём Маслов, Игорь Галкин. Такова моя корреспондентка из Харькова. Таковы журналисты Василий Бабанский из Киева и Сергей Кривонос из города Свитово. Таков, в конце концов, твой ровесник Олесь Бузина, убиенный твоими майдановскими отморозками. Шельмуя советскую эпоху и не понимая Сталина, ты уподобляешься и западным русофобам, и нашей “пятой колонне”.
* * *
Ты яростно пишешь в своём письме:
“Тем, кто говорит мне о слезинке донбасского ребёнка, я напоминаю о слезинке чеченского ребёнка. Помните, как поддерживали мы, российские патриоты и националисты, армию РФ, которая уничтожала сепаратистов Ичкерии, не задумываясь о том, что там гибнет и мирное население?”
Ты что, забыла, что прежде чем в Чечню были введены российские войска, около 300 тысяч русских жителей Чечено-Ингушской АССР были выдавлены, изгнаны, выброшены из её пределов, и это изгнание сопровождалось убийствами, насилием русских женщин, грабежами, захватом сельских домов и городских квартир, унижениями и издевательствами над беззащитным русским “мирным населением”. Ничего похожего по отношению к украинцам в Новороссии и в Крыму не происходило. Ты что, забыла такие фамилии, как Дудаев, Хаттаб, Басаев, Радуев, Удугов? Ты забыла о “слезинках русских детей” в Будённовске и на Дубровке, ты забыла о взрывах русских многоэтажек в Москве и Волгодонске, ты забыла о “слезинках осетинских детей” в Беслане? Ты забыла о своём собственном стихотворении, написанном в середине 90-х годов в разгар чеченской войны, на которую ты посмотрела собственными глазами?
Я тебе напомню эти стихи:
Корреспонденты к нам из-за границы,
как вороны, слетелись в южный край,
чтоб на экран и пёстрые страницы
перенести бандитский ад и рай.
И телеобъективы наводили,
как будто бы пришли глазеть в музей,
когда бойцы в окопе находили
отрезанные головы друзей.
Они — корреспонденты-чужеземцы,
не напрягая подленьких умов,
порой стенали: “Бедные чеченцы!”
…Что им до наших взорванных домов,
что им до наших бед и демократов,
что им до наших нефтяных магнатов?
Сенсаций жаждут, удивляют мир.
Корреспондентам бойня — словно тир.
Навстречу взрывам — фотокамер вспышки.